1991

9. Еще не поздно

 

 

Андрея Степанова

 

Поп-артель «Аппетицер»,
Альбом «Луноход».
Целый год наших песен вы ждали,
И вот...

* * *

Твой дом — диван, твой мир — окно,
Твой свет — телеэкран,
Тебе иного не дано,
Товарищ мой Иван.

Ты пьешь с ладони, ешь с ножа,
Ты мочишь хлеб слюной,
И цикл помойного ведра —
Твой вектор временной.

Эй, Иван, эй, Иван,
Как твои дела, болван?
Перегаром в мою сторону не рази ты.
Что несешь? Опять Агдам! —
Я руки тебе не дам,
Не доставлю этой чести паразиту.

Пусть рухнет мир, потухнет свет,
А ты плюешь в окно,
По белой простыне времен
Ползет твое пятно.

Твой дух мятежен, норов крут,
Но обретешь покой
В союзе шейных позвонков
С веревкой бельевой.

Злой дождь кусает
Асфальтовые плечи
И куполов соски.
Мой город залит,
И я ему под вечер
Ступнями тру виски.

Я прошу — еще не поздно,
Пробуди огнями звезды,
Но чего ты ждешь,
Мой город, опрокинутый в дощь.

Смелей, не бойся,
Я не уйду, я рядом,
Хотел уйти — не смог.
Дождем умойся,
Утрись колючим градом,
Оденься в черный смог.

Мою до боли,
До хруста стисни руку,
Яви былую мощь.
Сорви мозоли
Водопроводных люков,
Дождем пролейся в дощь.

Электрические колбы,
Погасите свой ненужный свет —
В переулке шобла-кодла
Огоньками светит сигарет.
Но то ли будет, а пока
Узнают издалека
Шоблу-кодлу Хорька.

Кто-то скажет: «Это банда
Малолетних пьяных дураков».
Нет, не банда, а команда
Молодых рисковых игроков.
Но то ли будет, а пока
Узнают издалека
Шоблу-кодлу Хорька.

Да кто же он такой — Хорек?
А он наш кореш Игорек.
Днем он маменькин сынок,
Ну а вечером — Хорек.

Драли женщин за косички
Пару лет назад, ну а теперь
Убегают электрички
Прочь от нас без окон, без дверей.
Но то ли будет, а пока
Узнают издалека
Шоблу-кодлу Хорька.

Здесь в почете только сила —
Правой в челюсть и ногой поддых:
Красно-белые дебилы
Бьют дебилов бело-голубых.
Но то ли будет, а пока
Узнают издалека
Шоблу-кодлу Хорька.

Да кто же он такой — Хорек?
А он наш кореш Игорек.
Днем тимуровец-юннат,
Ну а вечером — фанат.

Это все, братва, фигня,
Вот будет шобла у меня:
Корефанов наберу
Из родного ПэТэУ!

Бывает — утром или в пятницу,
Когда плоды не ладят с осенью:
Передо мною время пятится,
И вижу я затылок с проседью...

* * *

У этих стен не слышно птиц,
Здесь не сидят старушки,
Никогда здесь не пачкают мелом асфальт
Малыши.
Улыбки здесь сгоняют с лиц
Назойливые мушки,
И лишь сонного ветра расстроенный альт
Звучит в тиши.

Формалина терпкий зной,
Районного морга незыблем покой,
Лишь солнца луч скользнет по ванне...
Белой хлорки конфетти,
Привал краткий на бесконечном пути,
Ночной вокзал, зал ожиданья.

А где-то там, в больших домах,
Поют аккордеоны,
Звуки громкого женского смеха слышны
Их пенью в такт.
И рядом — друг, и ночью вдруг
Меж ним и поролоном
Примет гибкое тело младенца весны —
Да будет так!

Утром их разбудит трель
О том, что из чрева явился апрель,
И солнца мед наполнит окон соты.
Звон апреля — первый крик,
И в доме напротив проснулся старик,
Попил воды и вспомнил что-то.

Он вспомнил дни, где шли дожди
И лужи надували,
И влетал упоительный велосипед
В долину брызг.
Апрель был влажен, ночь светла
И на углу стояли
Телефонная будка и в ней паренек,
Вертящий диск.

Он был прав в своих мечтах
О вкусе помады на теплых губах,
Но в трубке выл короткий зуммер...
Долго песенку о том
Мурлыкал усталый седой анатом,
Но вдруг умолк и тихо умер.

Вечной жизни круговерть,
В слияньи двух тел зарождается смерть,
Но будем жить — пока вдруг не поманит
Формалина терпкий зной,
Районного морга извечный покой
И солнца луч — на белой ванне.

Хэй, папаша, куд-куда?
Пэй-па-па-бу-пэй.
Хэй, папаша, ты куда?
Хэй, папаша, хэй!

Хэй, мамаша, куд-куда?
Пэй-па-па-бу-пэй.
Хэй, мамаша, ты куда?
Хэй, мамаша, хэй!

Кощей Василису похитил,
С Кощеем на длинной ноге —
Царевич Иван меду пенного выпил,
Стучится он к Бабе-Яге.

Открой мне, Бабуся-Ягуся,
Кощеевой смерти секрет,
Уж я до него доберуся, злодея,
Хоть весь обойду белый свет.

А бабка, не будь она ведьма,
Сперва предложила пожрать,
Горилкой налил Ванька наглые бельма,
И их повенчала кровать.

Почему все просто в сказке —
Ночь темна, а белым днем светло —
Почему всем сразу ясно,
Что добро опять накажет зло.

На ножке куриной лачуга,
Четыре угла на двоих.
Горилыч треклятый, зеленый змиюга,
Сосватал навек молодых.

В корыте кипит медовуха,
Цветет на окошке пырей,
Рожает Ивану Старуха-Ягуха
Зеленых одних упырей.

Зачах он от глаза дурного,
А смерть уж стучит в ворота,
Ему над могильной дубовой обновой
Никто не поставит креста.

А что Василиса — ну что же,
С Кощеем пошла под венец,
И счастье свое на супружеском ложе
Она обрела наконец.

Бывает, взгрустнет без причины,
Но грусть улетучится вмиг:
Кощей Вурдалакич — сурьезный мужчина,
А Ванька — дурак и мужик.

Ведь выпадет дуре удача:
Сурьезный мужчина Кощей,
Хоть лыс, неказист, но с машиной и с дачей,
И пенсия — тыща рублей.

И сказке здесь конец,
Мораль — всему венец.
Мораль всего одна:
Не пей вина.
Ведь не в яйце смерть жениха,
Там все в порядке, ха-ха-ха,
А смерть на донышке гранена стакана.

В полуночный час мы сгрудились в углу
И решили поиграть в игру,
И решили поиграть в игру,
Мы покинули барак,
Мы залезли на чердак,
На чердак, на чердак,
Светом глаз изгнав черный мрак.

Там, в ночной тиши, — друзей уверил я, —
Есть игрушка детская моя,
Есть игрушка детская моя.
В детство я себя верну,
Осторожно пыль смахну
Пыль смахну, пыль смахну,
И заветный ключик поверну.

Луноход, луноход, ты танк прогресса,
Твой звездный путь осенен звездой.
Луноход, луноход, как интересно
Снова нам управлять тобой.
Комбайн лунных нив, вперед!
И пусть мотор ревет!

И всю ночь опять играть готовы мы
В покоренье лунной целины,
В покоренье лунной целины.
В детство я себя верну,
Осторожно пыль смахну
Пыль смахну, пыль смахну,
И заветный ключик поверну.

Луноход, луноход, ты сын науки,
Как мысль твой бег, как стрела твой путь.
Луноход, луноход, сжимают руки
Тугой штурвал — свежий ветер в грудь.
Железный конь вселенских трасс,
Весь мир глядит на нас!

Пусть смотрят астрономы в облака,
Пусть протирают спиртом перископы,
А я тугие подопру бока
И обласкаю взглядом чью-то...

* * *

У-у-у-у-у-у, звезд вселенских мириады
Излучают загадочный свет,
И манит высь
Туда, где мы когда-то родились.
Нас манит высь.

У-у-у-у-у-у, в галактические дали,
В бездну дней наш летит звездолет.
Свой млечный путь
Должны мы все пройти когда-нибудь.
Свой млечный путь.

Но давно на землю нам взглянуть, друзья, пора —
У каждой женщины есть черная дыра.
Зачем процеживать пустоты через марлю,
Коль есть у каждого мужчины белый карлик?

♬

Вот и умер подлец
Сам собой изувечен,
Стая воющих псов — похоронный конвой.
Слава Богу, конец,
Ведь казалось — он вечен,
Только вечного нет, говорят, под луной.

Но может это — всего лишь сон,
Проснусь, а он — жив и здоров.
Чу! С того света донесся стон
И скрежет длинных зубов.

Вот и все, гроб зарыт,
Отдыхает лопата,
Кто скулит, кто ликует, кто прячет глаза.
Кто-то из-под полы
Мне грозит автоматом,
Может, просто для смеха, а может со зла.

А может это — всего лишь сон,
Проснусь, а он — жив и здоров.
Чу! С того света донесся стон
И скрежет длинных зубов.

Поколению псов
Будет сниться намордник
И в заржавленной миске — слюнявая кость.
Те, кто тявкал вчера,
Будут гавкать сегодня
И зубами из крышки вытаскивать гвоздь.

И будет сниться мне страшный сон,
Что он, как прежде, жив-здоров.
Чу! Из гробницы донесся стон
И скрежет длинных зубов.

А вдруг мне снится всего лишь сон,
И он, как прежде, жив-здоров?
Чу! Из гробницы донесся стон
И скрежет длинных зубов.

В ту субботу на мосту с рельс сошел трамвай.
Все погибли, а вокруг цвел счастливый май.
Детский плач и женский крик, скрюченное тело,
А вокруг цвели сады, и весна кипела.

Я не пророк, но точно одно я знаю —
Все мы умрем, и может быть в мае,
Разве можно о весне писать стихи, стихи про май,
Когда упал с моста трамвай?

Но-но-но-но-но, лошадка мохноногая,
Песне копыта пусть цокают в такт.
Но-но-но-но-но, укатанной дорогою,
Пусть на ухабах скрипит катафалк.

По оторванным ногам ползают букашки,
А вокруг бушует май, и порхают пташки.

Я не пророк, но все ж от тебя не скрою —
Все мы умрем, и может весною,
Разве можно о весне писать стихи, стихи про май,
Когда упал с моста трамвай?

Эй, заткнитесь, жареные птицы,
От норд-оста до зюйд-веста.
Представляет группа Аппетицер
Свой альбом «Песни про тесто».

Может, не к месту, но все же не зря
Песню про тесто поют пекаря,
Песню про тесто поют повара,
Пусть к месту и не к месту
Звучат повсюду песни про тесто!

Надо мною пылят перекрестные ветры,
И проносится вихрем знамен мишура,
Декалитры слюны, языков километры,
Горы сломанных стульев и вопли «ура!»

Я ненавижу весь этот гвалт,
Сквозь стон и вой летит мой смех.
Я сплю и вижу, как еду в март —
Весну любовных утех.

Я лечу мотыльком через дрязги и дрызги,
Попирая крылами судеб гуталин,
И с брезгливой усмешкой кровавые брызги
Вытираю усердно с широких штанин.

Я смотрю с высоты на зловонные трупы,
На предсмертный угар голопузых ламбад,
И бездонного неба разорванный купол
Отражает мой круглый насмешливый зад.

• Александру Владимировичу Руденко
  
  за изготовление четырехканального магнитофона:
  
• Александру Николаевичу Антонову
  
  за предоставление синтезатора Yamaha PSS-480: